Клайпедский двор очень маленький и уютный. Большие клёны всегда давали хорошую тень, а старый трехэтажный дом, в котором всего двенадцать квартир, казалось нависал своей стеной над всем двором, создавая удивительно уютный микроклимат. В одном из открытых окнон все время торчала голова какой-нибудь соседки. Она деловито и по-хозяйски смотрела на происходящее внизу, щелкая при этом семечки. "Гинтарааас, доооомоооой! Иди ужинать, сынок!"
Это было летом 91го года, в августе. Я был уже достаточно взрослым парнем, почти 16ть лет, но мы по-прежнему играли с ребятами со двора в "одно касание", отбивая жесткий резиновый мяч о кирпичную стену бойлерной будки, увитой почти со всех сторон диким виноградом. День клонился к закату, и солнце уже успело совсем уйти со двора, оставаясь рыжими пятнами только на макушках деревьев. Внезапно кто-то из играющих не рассчитал удара и мяч, взлетев свечкой, опустился на крышу бойлерного сарая, звонко шлепнувшись о черный рубероид. Надо было лезть.
Вскарабкаться по железной двери, зацепиться за край крыши и вылезти наверх было минутным делом. Мяч нашелся быстро, он валялся в углу, около самого края. Сбросив его вниз ребятам, я огляделся вокруг. Двор внизу и стена дома были уже в вечерней тени, а тут еще оставалось солнышко. Легкий ветер, прилетевший с моря, шелестел листьями на большом клёне. Я стоял и смотрел на солнце, готовое вот-вот спрятаться за черепичные крыши, на синее небо, в котором где-то высоко летали с криками чайки и вдруг совершенно отчетливо понял, вот этот момент и есть конец моего детства... Сейчас я слезу с сарая, прийду домой, через неделю уеду в Москву, и пойду учиться уже в 11й класс. Через год будут выпускные экзамены, за ними - вступительные в институт, начнется совсем другая жизнь, полная неизвестности и тревоги. Совершенно не понятно, смогу ли я приехать через год в Клайпеду летом, но так же совершенно ясно, что это будут уже не каникулы. Это будет новая жизнь, про которую я пока ровным счетом ничего не знаю. Мысль была настолько яркая и пронзительная, что слезать вниз мгновенно расхотелось. Хоть на несколько минут, но я должен задержать это ощущение и остаться ТУТ.
Свесив ноги с крыши, я сел на разогретый за день рубероид, радуясь тому, что у меня есть еще несколько минут полюбоваться лучами солнца и посмаковать замечательный вечер, в последний вагон которого я так удачно запрыгнул, вскарабкавшись по железной двери. Минут десять продолжалось это чудо. Теперь, по прошествии более двадцати лет, могу абсолютно точно сказать... это было счастье. За следующие двадцать лет таких моментов было совсем не много. Может быть два... или три.
Холодный белый песок скользит через сжатую ладонь. Море шелестит совсем рядом. Солнце красит в рыжий цвет дюны. Все почти как тогда, только все не так. Людей, тех что были, уже нет. Совсем нет. Взгляды все еще перед глазами, голоса все еще звучат у меня внутри, но передать их тепло и мудрость мне не под силу. Они так любили меня, так хотели чтобы у меня все получилось... Они так прощались со мной, когда чувствовали что больше нам уже не встретиться... И воспоминания эти живут во мне очень ярко. Я остро помню запах беляшей, которые пекла бабушка, скрип педалей дедова велосипеда, и резкий звонок нашей входной двери.
Дед с бабушкой приехали в Клайпеду в пятидесятом году. Окончив Одесский институт инженеров морского флота, они получили распределение на выбор в два порта: Находка, или Клайпеда. Находка была слишком далеко, Клайпеда ближе, да и кто-то из друзей выбрал Клайпеду, поэтому они предпочли Запад Дальнему Востоку. Хотя, насколько я помню из рассказов деда, в то время оба этих направления были равнозначны, и расстояние не казалось чем-то непреодолимым. Выбор института и, как следствие, своего пути в жизни, в ту пору тоже был предельно прозаическим. Никакой морской романтики, или чего-то такого воздушного.
Война только что закончилась, жрать в деревне нечего, а тут: обмундирование бесплатно, жилье предоставляют, стипендия... Чего еще надо... только учись. Так и поехал из Рязанской области на край света, в далекую Одессу.
Выбор бабушки был более сложен и, если честно я не очень помню эту историю. Родом она была из Новосибирска, и там осталось много секретов, которые вряд ли теперь уже можно распутать...
Отец ее (мой прадед) офицер российской армии, его фото в форме и с шашкой хранится в семейном архиве. Что-то там было еще про дворянские корни, и какие-то документы на эту тему, но их мне никогда не показывали и разговоров об этом не вели. Она начинала учебу в Томском университете, но война попутала планы и доучиваться пришлось в Одесском ОИИМФе. Это была железная женщина, с совершенно мужским умом и характерным одесским юмором. Про таких людей говорят "человек старой закваски". Да, если к кому и применимо это выражение, так это к ней. Не знаю, как она уживалась с дедом, они были очень разными. Кроме того, разница в возрасте. Бабушка была старше на десять лет. Ее железное правило, навсегда высечено у меня в голове: "Есть, малыш, такое слово - НЕТ, а есть такое слово - НАДО."
Вся Клайпеда их знала, и они были знакомы почти с каждым, у меня было такое ощущение. В доме постоянно кто-то был в гостях, дверь не закрывалась на замок. По дороге на базар, с бабушкой здоровались на каждом углу ("Здравствуйте, Алла Константиновна!"), а на мой вопрос: "Кто это?" она часто отвечала: "Да чтобы я знала..." Помню как стучали ладонью по подоконнику их друзья, идущие с работы домой, и заходили в гости на чай просто так без звонка, а потом задерживались до поздна, играя с бабушкой и дедом в неизменного Кинга или в шахматы. Помню как дед краснел после выпитой рюмки и начинал громко о чем-то спорить, а бабушка говорила: "Дееед, не кричи... у меня голова болит". Истории про давние походы на плотах и на велосипедах, про послевоенные годы учебы в Одессе, про то как дед в 59м, будучи начальником курса мореходки ходил через Сингапур до Находки я слышал наверное сто раз и каждый раз с интересом.
Груды фотографий, стопки потрепанных карт, украшенных печатями почтовых отделений, дневники давних путешествий. Все это доставалось однажды вечером и заводился длинный рассказ "о походе в 65-м году", или "о том как мы на плоту по Неману ходили", или "о том как к нам на корабль около Тайваня высадился десант", или "о том как мы в Одессе дрались на ремнях из-за девочек с Консервного института".
Все это до сих пор распирает меня изнутри. До слез распирает. Но не могу передать... Лучше участников, никто эти истории не смог бы рассказать.
Вот, кажется, сейчас закрою глаза, зажмурюсь изо всех сил, и откуда-то издалека возникнет веселый звон посуды, запахи старого дома и голос деда: "Оооо, кто к нам пришеееел!!! Давай за стол, будем ужинать..."
______________________________________________________________________________________________________
1-й поход. 1963 г.
Стать туристом совсем не трудно. Для этого не надо долгих раздумий над выбором маршрута и способа путешествий, нет необходимости ломать голову по поводу что с собою взять, а что оставить дома и совсем напрасно собирать анкетные данные своих знакомых, выбирая себе попутчика. Это лишнее. Все равно окажется, что маршрут в противоположную сторону значительно интереснее и легче; что спички вы забыли дома, а соль завернули в неоплаченный счет за телефон и что ваш товарищ не взял с собою денег. Но это тоже не беда. Где-то на пол-пути "туда" обязательно обнаружится, что вы забыли выключить телевизор, что ключ от квартиры, который вы отдали соседке, поручив ей кормить вашу любимую канарейку, почему-то оказался в кармане рюкзака и что окно вашей квартиры на 6-м этаже осталось открытым.
Поэтому туристом надо становиться сразу, без раздумий, без подготовки, лучше всего поссорившись с женой и громко хлопнув дверью. Через некоторое время, прийдя в себя, осмотревшись и не обнаружив вокруг ничего, чтобы говорило о вашей принадлежности в 20-му веку, можете считать себя туристом, если вы полны решимости не возвращаться домой...
(1) В пос. Пярвалка, что на Куршской косе, на берегу залива стоит одинокая осина. Она растет прямо из песка. Тонкий ствол и довольно пышная крона...
Палатки со смной не было (хорош турист!), проситься на ночлег как-то постеснялся (сказывался "опыт"), поэтому я расстелил прямо на песке плащ, сгреб кучу песка под голову и укрылся одеялом. Первый день пути был позади, позади были и первые каких-нибудь 30 км. Новые впечатления, необычная обстановка не давали заснуть, хотя вечер был тихий, теплый. Вода залива чуть вздыхала на песке. И никаких других звуков. В полудреме пролежал я до глубокой ночи и может быть дождался бы крепкого сна, но чуть дохнул ветерок, слабый, сонный, не способный шевельнуть веткой самого маленького деревца. А моя осина только и ждала этого: ее листья все разом затрепетали с таким громким шелестом, так азартно, что казалось они хотят оторваться от веток и ринуться куда-то.
Конечно, спать больше не пришлось, осина тряслась до самого рассвета.
А утром, сквозь плотную дымку над заливом, расплавилось солнце. В слепящем блеске слились и небо, и вода. Частокол изгороди замер на самом берегу и маяк, неразличимый в сумерках, повис в ярком мареве. И угомонилась осина, будто прислушиваясь к шепоту волн...
(2)(3)(4)(5) Эти четыре снимка сделаны с одной точки, только с промежутком в два года...
Километров 14 не доезжая Калининграда со стороны Зеленоградска в пустынном месте, вблизи старого заброшенного кладбища, остановился на ночевку. На сей раз тщательно осмотрелся и уверился, что вокруг нет ни одной осины. За день устал, уснул быстро. Проснулся ночью. Разбудил меня какой-то ритмичный глухой хруст. Со сна никак не мог понять, что это такое. Долго лежал не шевелясь, сдерживая дыхание и прислушиваясь. Потом раздался глубокий вздох и теплый воздух, пахнущий влажной травой, коснулся моего лица. Лошадь!... Паслась около моей головы. Как-то уютнее стало.
Утром поехал дальше не умываясь: рядом не оказалось воды. Километра через два с высокой насыпи дороги слева от нее открылось озерко. Светлое, чистое, в зеленой рамке берегов. Прозрачный ручеек со звонким бормотанием нырял под бревно, перекинутое с берега на берег. Крошечные мальки выгребали против течения у самого истока. Все здесь располагало к отдыху, особенно приятны были прозрачная вода и густая трава на берегу...
Через два года... Неподалеку мелиораторы прокопали осушительный канал...
(6) Эта дорога - из Калининграда в Зеленоградск. Раннее утро, поэтому здесь так безлюдно, вернее - безмашинно. Днем о ней так не скажешь. Уютно в эти часы на дороге. Быстро ехать не хочется. Воздух прохладен и, хотя лучи солнца уже ощутимо греют, его струи приятно напоминают о прохладе ночи.
(7) Одно из крупнейших озер в Калининграде. Слева видны стены форта Der Dohna.
При защите Кенигсберга фашисты возлагали на этот форт огромные надежды. Входя в единую систему обороны города вместе с другими фортами, эти средневековые крепости имели толстые стены, глубокие рвы с водой, высокие башни... Военные говорят, что для успеха наступления наступающая сторона должна иметь хотя бы в три раза большие силы, чем у обороняющихся. 137250 солдат и офицеров Советской армии выступили против 130000-й армии фашистов, укрытых в мощных укреплениях и за толстыми стенами фортов. О ярости штурма говорит то, что за 2-3 часа было израсходовано 1308 вагонов снарядов и мин. Сразу после войны и в более поздние годы немецкие стратеги не могли понять и найти причину столь быстрого падения Кенигсберга...
На памятнике погибшим при штурме высечены слова:
"Ваше мужество было беспримерным,
Ваша воля была непреклонной..."
1-й поход длился 5 дней. Пройдено 330 км.
(8) (9) Сейчас кажется, что все эти сооружения предназначены были для спектаклей из жизни средневековья. Ветви деревьев низко склонились над водою. Зеленая ряска затуманивает взор, убаюкивает. И даже вот эти кованые ворота на другом конце моста через ров никак не вызывают желания разбивать их толстым бревном.
(10) А если закрыть глаза и немного пофантазировать, то можно увидеть вон там, на площадке башни между высокими зубцами, где сейчас произрастают молодые деревца, светлое платье рядом с матовым блеском рыцарских доспехов...
(11) Это одно из "уцелевших" зданий Калининграда - бывшая биржа труда.
Нежилой вид здания не скрывает даже сейчас былой пышности: львы у широкой парадной лестницы, стена, поднимающаяся прямо из воды реки Преголя, статуи над фасадом...
... Говорят, что здесь будет Дворец культуры моряков...
... А вокруг поднимается новый город, город простых людей, город - труженик.
___________________________________________________________________________________________________
2-й поход. 1965 г.
(12) Эти стены мрачны не потому, что здание разрушено. Само здание было построено с идеей подавления свободы, разума. Согласитесь, разве может жилище доброжелателя походить на крепость?
За толстыми стенами прячется только тот, кто ждет возмездия за свои дела...
Стены не помогли. Сейчас на этом месте, где когда-то стоял замок прусских королей, не осталось ничего, что напоминало бы о прошлом.
(13) Мост через реку Преголя на шоссе Кенигсберг - Берлин, км в 6 от Калининграда.
Это не разводной мост: он "разведен" взрывом. Фашисты пытались таким образом хотя бы задержать наши войска.
На меня мост произвел сильное впечатление. Простота и, вместе с тем, основательность. Отсутствие "лишних" деталей. Такой мост должен был служить людям вечно. Но вот нашлись пигмеи и коварно подрубили две опоры. Кажется немного, а моста - нет...
Сейчас одна половина моста восстановлена и действует.
(14) И опять дорога. Другая дорога...
Не бывает одинаковых дорог. Можно у дорог найти одинаковые признаки, по этим признакам разделить дороги на группы, как это, очевидно, делается в учебниках, но когда едешь по дороге все эти признаки мало - по-малу отходят в сторону и дорога воспринимается как сумма человеческих ощущений, восприятий. Каждым человеком по-разному. Все зависит от того, кто этот человек, как он передвигается по дороге: пешком, на велосипеде, повозке, на автомобиле..., в какую погоду, с кем, зачем... И если попытаться собрать впечатления о дороге у разных людей, можно услышать много рассказов, как-будто о разном.
На этой дороге уютно, как на аллее в парке. И грузовик совсем не смотрится на ней. На узкой обочине - могучие деревья. их кроны соединились над асфальтом и когда дунет ветерок кажется, что деревья играют в ладушки. Белые кольца извести на стволах вдали сливаются в сплошную полосу. Слева, за обочиной - берег реки. И вот такие водоросли на дне своим мягким колыханием усиливают ощущение уюта, убаюкивают. Движение воды не ощущается и причудливые пряди - как зеленые волосы под гребнем...
Двести лет назад эта дорога выглядела, наверное, не так. И деревушка за поворотом. А вот река Преголя, долина на правом ее берегу, очевидно, изменилась мало. Деревня называлась Гросс-Егерсдорф..
Где-то в этом месте во время Семилетней войны и произошло в 1757г. Гросс-Егерсдорфское сражение, в котором русские войска нанесли крупное поражение прусской армии.
(16) А это - молодая дорога между городами Вилкавишкис и Капсукас. Прямая, с широкими обочинами, на которых нет деревьев - молодые саженцы пока еще робко заявляют о себе только за кюветом - она, как стрела, пронзила поля, леса, подмяла под себя бетонными мостами ручьи и реки. Не обманывайтесь ее пустынностью поздно вечером. Днем одинокому велосипедисту на этой дороге совсем неуютно.
(17) Могила Юлии Жемайте в г. Капсукас.
(18) На берегу Немана вблизи Раудоне
(19) Только ради объектива разделся по пояс.
(20) Неман - тоже дорога
(21) Это дорога по берегу Немана от Каунаса до Пагегяй. Она старая, как и сам Неман. Конечно, внешне дорога изменилась: асфальт прочно укрыл ее, по обочине - череда столбов. Но, повторяя все изгибы реки, то приближаясь к воде, то отходя в поле, она живописна и ехать по ней - сплошное удовольствие.
(22) Разве можно не проснуться, когда палатку заполнил запах жареной колбасы и аромат чая с дымком?... Последняя остановка на берегу Немана.
Ветер был северный. Густые кусты ивняка плотно закрывали от него, но рыба не ловилась. Пришлось лишний раз убедиться, что лучшая рыба - колбаса.
(23) Недалеко от Смалининкай в сторону Таураге отходит дорога.
Она спешит через густой лес, настолько угрюмый, что пока едешь через него, не появляется ни одной светлой мысли. Деревья стоят такой плотной стеной, что почти физически ощущаешь, как трудно дороге пробиваться между ними. В одном месте она выскочила к мелколесью и, словно испугавшись, круто свернула вправо. Затем вдруг, именно - вдруг, резко нырнула вниз и через светлую арку листвы выскочила на крохотную плотину. Открылось небо в низких облаках. Справа, ниже плотины, ручеек безмолвно нырял в темную гущу леса, а слева... Солнечный луч прорвался сквозь облака и осветил плотную стену деревьев, которые едва остановили свой бег на мшистом берегу, даже наклонились, чтобы удержаться. Тяжелая, темная вода казалась твердой. И вся эта картина в своей неподвижности очаровывала волшебством...
Щелкнул затвор фотоаппарата и, как по сигналу солнце скрылось в облаках, все так же низко ползущих над лесом, ветерок шевельнул ветками деревьев и зарябил воду. Волшебства - как не бывало.
(24) Последние километры пути...
(25) Раздумье на последнем привале.
Поход продолжался с 6 августа по 15 августа 1965 года. Пройдено всего 723 км. 8 августа проехали за день 104 км, 10-го - 100км.
Участнику похода Е.Куракину шел 15-й год.
_____________________________________________________________________________________________________
Продолжение следует...
Ждем продолжения.
ВАЩЕЕЕЕЕЕ........
